Сеть Петровского. Часть 2 - Евгений Сергеевич Калачев

— Чистое безумие! — Фролов сплюнул на землю и направился к своей машине.

***

— Не помешаю? — Петровский заглянул в кабинет. Семенов посмотрел с легким удивлением, но все равно приветственно кивнул.

— Заходи, Константин, я тут как раз проверяю ваши контрольные. У тебя что-нибудь случилось?

— Ну, все что могло случиться конкретно со мной, случилось уже давно, — Петровский ухмыльнулся и сел на свободный от бумаг стул, — но у меня, как бы это сказать… есть проблема. Точнее, ситуация, в которой я не знаю, как поступить… и посоветоваться мне не с кем, — он опустил взгляд и уставился на преподавательский стол, — потому что в последнее время все словно говорят на разных языках. И каждый гнет свою линию. А понимания давно нет. Ни у меня с людьми, ни у них между собой…

— Вавилон, — заметил Семенов, посмотрев на Петровского и сложив на груди руки.

— Ну да, — тот поднял глаза, — в каком-то смысле и так…

Семенов тоже опустился на стул напротив и сделал вопросительный жест руками.

— Ты хочешь посоветоваться со мной, Константин? — уточнил он.

— Получается, что так, — Петровский несколько раз медленно кивнул, — плохого вы уж точно не посоветуете. В общем, да, я не знаю, как поступить и хочу спросить у вас…

— Спрашивай, — разрешил Семенов, — попробую тебе помочь…

Петровский сделал глубокий вдох, параллельно собираясь с мыслями.

— Антон Алексеевич, — начал он, упор глядя на преподавателя, — вот вы как считаете: разве зло можно оставлять безнаказанным?

— Вот как! — хмыкнул Семенов, — обширный вопрос задаешь, Константин. Я понимаю, что вряд ли могу ждать от тебя конкретики, но, может быть, объяснишь хоть немного более популярно?

— Даже не знаю, как… — Петровский покачал головой, опять пытаясь собрать мысли в кучу, — ну, допустим, случилось зло. Большое зло. Зло в отношении того, кто вообще этого не заслуживает, но он же и не способен дать адекватный отпор, понимаете? — Петровский взглянул на преподавателя и, убедившись, что тот внимательно слушает, продолжил: допустим, можно наказать это зло. Я могу наказать это зло! — он опять заглянул Семенову в глаза, — но в процессе могут вновь пострадать люди. Ну… те, кто захочет помочь мне сделать это. И я не знаю, как быть. Кто-то говорит, что нужно остановиться и отпустить. Я вот так не считаю. И еще я прекрасно понимаю, что даже предоставляя людям выбор, я все равно играю на их гордости, фактически не оставляя шансов для отказа, — признался он, собравшись с духом, — ну… как-то так…

Петровский замолчал. Семенов барабанил пальцами по столу и тоже пока не спешил с ответом. Он встал и прошелся по кабинету, в конечном итоге остановившись у окна.

— Да, Константин, — произнес, наконец, Антон Алексеевич, — вопрос действительно непростой. С одной стороны, судя по тому, что ты рассказал и я даже, возможно, догадываюсь, о чем идет речь, это не твоя война, — он посмотрел на Петровского и сделал небольшую паузу, — с другой, один очень сильный человек, слишком известный, чтобы называть его имя, сказал примерно так: «Я бы мог не обратить внимания на выпад в свой адрес. Но никогда бы не прошел мимо, если бы на моих глазах обижали того, кто не способен себя защитить»…

— То есть, нужно действовать? — уточнил Петровский, глядя на преподавателя.

— В первую очередь, Костя, — Антон Алексеевич опять вернулся на свое место, — важно понять, ради чего ты или те, кто собирается помогать тебе, хотите сделать то, что сделаете. Если ради мести, удовлетворения собственных амбиций и гордыни — думать забудь. Это путь в никуда…

— Ну… а если нет? — Петровский приподнял брови, — понимаете, ведь если оставить зло безнаказанным, оно распоясается окончательно и завтра ее вообще убьют… блин! — он осекся и опустил глаза, поняв, что сболтнул лишнего.

— Если ты действительно хочешь защитить слабого, — продолжал Семенов, не акцентируя внимания на просчете Петровского, — тогда имеешь право решать сам. И отвечать тоже будешь сам. В индивидуальном порядке. И каждый, кто принимает то или иное решение, тоже в первую очередь отвечает сам. Вы все взрослые, Костя. Ты понял, что я хотел донести? — он внимательно посмотрел на Петровского.

— Да, — тот поднялся со стула, — кажется, я вас понял. Спасибо, что выслушали!

***

— Костя, куда ты собрался? — строго спросила Марина, во все глаза глядя на Петровского.

— Марин, дела… — уклончиво ответил он, накидывая пиджак. Он старательно избегал встречаться с ней глазами, отлично зная, насколько хорошо та его чувствует.

— Дела, на ночь глядя? — осведомилась она.

— Ну да, всякое бывает, ехать надо, — Петровский кивнул, — Мариш, не бойся, никого у меня, кроме тебя, нет. Клянусь тебе, что еду не по бабам! — он остановился и, улыбнувшись, посмотрел на нее.

— Знаю, что не по бабам, — тихо ответила Марина, — я тебя знаю, Костя, очень хорошо знаю. А еще вижу, когда у тебя что-то не так. Скажи, мне, что произошло?

— Ничего особенного, кое-что надо решить в кафе, — ответил Петровский, опять норовя покинуть квартиру.

— Нет у тебя никаких дел в кафе! — отрезала Марина, догоняя его в прихожей. Петровский посмотрел на нее. Она не верила, это было видно. Но и сказать ей, куда едет на самом деле, он не мог, он точно знал, что не пустила бы. Умерла бы сама, но не пустила…

— Мариш! — ласково начал он, — ну я тебе обещаю, все будет хорошо! — Петровский взял ее лицо своими руками, — веришь мне? Веришь? — он посмотрел ей в глаза.

— Это ты мне почему-то не веришь! — прошептала она, — а ведь я не давала поводов! Куда ты идешь, Костя? Что происходит в твоей жизни? — ее глаза увлажнились. Петровский понял, что еще чуть-чуть, и она заплачет. Он хотел поцеловать Марину губы, но та вырвалась и отстранилась.

— Марина, — он набрал полную грудь воздуха и стиснул зубы, чувствуя, как внутри волнами поднимается злоба, — я должен ехать. Надо помочь хорошему человеку. Ничего страшного или смертельного в этом нет, но и подвести его я не могу…

— А меня можешь? — очень тихо спросила Марина. Она все чувствовала.

— Все. Будет. Хорошо, — отчеканил Петровский, — просто поверь мне…

— Как я могу верить, когда ты все время что-то скрываешь? — сказала она, — я очень за тебя боюсь, понимаешь? Ты постоянно пропадаешь неизвестно куда, занимаешься непонятно чем, я очень боюсь, что с тобой что-то случится! — она почти закричала.

— Ничего со мной не случится, — ответил Петровский, опять начиная заводиться, — Марина, мне правда пора. Поговорим с тобой утром…

— Утром? — она изумленно подняла брови, — ты что, уходишь на всю ночь?

— Я не знаю, как надолго ухожу! — ответил он уже намного громче, глядя на Марину почти со злобой, — Марина, мне нельзя опаздывать, перестань, пожалуйста, меня задерживать! — он яростно сверкнул глазами